Война колдунов. Вторжение. - Страница 124

124

— Да, это нарисовали они сами, — послышалось из темноты. — Тебе нравится?

— Восторг!… - подтвердила Ванесса, любуясь этой наскальной живописью.

— Как и должно быть, — спокойно согласился говорящий, выходя на свет.

Он оказался еще одним киигом. Но очень необычным — со снежно-белой шерсткой. Альбинос. Не седой, а именно альбинос — зрачки вишнево-красные, нос бледно-розовый.

— Длик! — указал на него сопровождающий Вон, невозмутимо разворачиваясь обратно. — Тепель я посьла.

— Так вы и есть длик! — облегченно уселась на корточки девушка. — Значит, вы говорите по-нашему? Нет, не по-английски, конечно, а по-рокушски?…

— Да, я владею твоим языком, — подтвердил кииг-альбинос, подходя ближе. — Какое у тебя дело к моему народу, человек?

Ванесса зачарованно уставилась в эти вишневые глаза-плошки. Удивительной глубины, они словно излучают благожелательную мудрость пополам с хитроватым весельем. У людей Вон еще никогда не видела таких глаз… да и у нелюдей тоже.

— Я Ванесса Ли, для друзей просто Вон, — представилась она, стряхивая наваждение. — А вас как зовут?

Похоже, молодые кииги, глядящие с лесов, тоже немного понимают по-рокушски. Иначе почему после этих слов они вытаращились на Ванессу в таком шоке?

Хотя в самом деле — почему?

— Н-да… — насмешливо покачал головой альбинос. — Как же мало вы о нас знаете, люди… Ни один кииг никогда не назовет своего имени никому, кроме того, с кем состоит в браке…

— Ну извините, я не знала… — смутилась Вон.

— Более того, — продолжил ее собеседник. — Просьба назвать свое имя для нас означает только одно — предложение вступить в брак.

— Секундочку!… - на всякий случай отодвинулась Ванесса. — Вы же не хотите сказать, что мне теперь по вашим законам придется…

— Нет, конечно, — успокоил ее кииг. — Я все-таки уже староват для женитьбы. Но в любом случае — благодарю за предложение.

Ванесса густо покраснела, сверля глазами каменный пол. С этими чужими культурами то и дело попадаешь впросак. В детстве она думала, что иностранцы отличаются от граждан США только языком, кухней и модой. Однако полгода, проведенные в Китае, ярко продемонстрировали, что это совершенно не так. А за последние месяцы Вон окончательно убедилась — от чужих можно ожидать любых странностей. Другая логика, другой менталитет, другой образ мышления…

Насколько упростилась бы жизнь, будь все вокруг американцами! Внешность не имеет значения, лишь бы думали и поступали нормально, а не шиворот-навыворот…

— А как же вас тогда прикажете называть? — сердито поинтересовалась девушка.

— Мы никак друг друга не называем, — спокойно заявил альбинос. — Каждый кииг такой же, как остальные. Различий нет. Нет и необходимости отличать одного от другого.

— Ну вы даете…

— Правда, я все-таки немного выделяюсь среди остальных, — признал кииг. — На мне лежит больше ответственности, чем на других. Если хочешь, можешь называть меня дликом.

— Ах да, вы же и есть этот… длик. Кстати, а что это такое?

— Длик — это тот, кто говорит от лица всех киигов поселения.

— Король, что ли?… Или мэр?…

— Нет. У нас нет правителей в вашем понимании этого слова. Длик — это длик. Я просто говорю с теми, кто не кииг.

— Дипломат?… Переводчик?…

— Нет. Я говорю и принимаю решения только потому, что знаю больше остальных. Этими знаниями я делюсь с молодыми киигами. Я учу их рисовать Картину Жизни.

— Школьный учитель?… Или… или верховный маг?… - вдруг пришло в голову Ванессе.

— Последнее — ближе всего, — согласился длик. — Но все равно не то. Среди нас нет ни магов, ни колдунов. Мы не колдуем — мы рисуем. Рисуем Картину Жизни. Мы художники, и наша жизнь неотъемлемо связана с рисованием. Само слово «кииг» в переводе на ваши языки означает «художник».

— Рисовальщики… — вспомнилось девушке.

— Знакомое слово, — проявил некоторый интерес длик. — Так нас называл человек, руководящий людьми с оружием.

— Солдатами?…

— Да, вы называете это так. У того человека не было одной руки — был железный крюк.

— Маршал Хобокен?! - поразилась Ванесса.

— Возможно, его имя было таким. Точно сказать не могу. Он представился, но я не собирался вступать с ним в брак, поэтому не запомнил.

— Но это же было так давно… сколько же вам лет?… Надеюсь, этот вопрос у вас не означает ничего такого… неприличного?!

— Нет. Правда, мы не придаем большого значения счету прожитых лет, но спрашивать можно. Мне двести семьдесят с небольшим.

— Вот это ни черта себе… — присвистнула Ванесса.

— Мой старший брат недавно пересек трехсотлетний рубеж, — заметил длик. — Мы дети гор, а в горах живут дольше, чем на равнине.

— Но не настолько же дольше!

— Ну, не нужно понимать мои слова так буквально. Я пошутил. Просто моему народу отмерен более долгий срок, чем вашему. Почти впятеро более долгий.

— Черт, завидую…

— Здесь нечему завидовать. Наша жизнь течет иначе — у нас свой путь, а у вас свой.

— Да, и мой путь привел меня в какой-то странный подземный город… — задумчиво огляделась Ванесса.

— Не город. Две тысячи лет назад здесь был Торакори — величайший университет Империи Гор.

— Так это был университет… — присвистнула Вон. — Да уж, Гарварду такие масштабы и не снились…

— Такие масштабы Торакори приобрел уже в Смутную Эпоху.

— То есть?… Какую эпоху?…

— О, все как обычно, — пренебрежительно махнул лапкой длик. — Империя стала такой огромной и богатой, что уже не держалась под собственной тяжестью. Аристократия погрязла в роскоши и распутстве, правительство вконец себя дискредитировало, наука служила уже не людям, а самой себе… Торакори стал последним оплотом последнего императора — полубезумный, охваченный страхом и ненавистью, он пытался удержать власть, но только ускорил конец своей державы. Здесь, в Торакори, были собраны лучшие из умов Гора, чтобы наука и магия сделали то, чего не смогли сделать армия и палачи. Но рассыпающуюся империю уже не мог спасти никто и ничто. Потом император умер, и Империя Гор перестала существовать. Гориане внезапно вспомнили, что они не единый народ, а целый десяток разных, не похожих друг на друга даже внешне. Кииги, люди, стекр-аамы, цверги, якши, кобольды, броношены и маахисы живут в Аррандрахе по сей день — но уже разобщенными племенами, даже не помышляя о том, чтобы объединиться вновь. Стуканцы и дэвы за минувшие века постепенно вымерли. А от когда-то величайшей в мире империи остались только вот эти грандиозные полости в скалах…

124